TOP
Окно в Европу
«Голос Америки» впервые прорезался в эфире в 1942 году. Передача транслировалась на коротких волнах на территории Европы, оккупированной нацистами. «Новости могут быть хорошими. Новости могут быть плохими. Мы будем говорить вам правду», — произнес диктор Уильям Харлан Хейл.
Это был одновременно и девиз, и, как сказали бы сегодня профессионалы, лид — первая, ударная фраза, призванная привлечь внимание слушателей. Изящная, энергичная и интригующая, она была точно рассчитана на время и обстоятельства, предлагала доверительный разговор о происходящих в мире событиях.
Разговора этого, безусловно, хотели и ждали миллионы людей в разных странах, уставшие от лающей гитлеровской пропаганды и унизительной зажатости фашистским сапогом.
Вероятно, правы комментаторы, утверждающие, что «Голос Америки» с самого начала «стал для порабощенных народов Европы единственной информационной отдушиной». Однако говорить о масштабном влиянии радиостанции на тот момент было бы преувеличением.
Слушать, а уж тем более открыто обсуждать передачи «Голоса» было небезопасно — у фашистов имелся широкий набор жестких и жестоких методов борьбы с вражеской пропагандой. Поэтому трудно предположить, сколько человек услышали знаменитую фразу диктора Хейла. Скорее всего, очень немного. Но со временем их становилось все больше.
О реальном положении дел на фронтах Второй мировой войны из немецких источников было не узнать. Передачи «Голоса Америки» несли объективную информацию. Люди вполголоса, за закрытыми дверями, делились ею друг с другом.
По мере того как гитлеровские армии терпели одно крупное поражение за другим и театр военных действий, сжимаясь, продвигался к рубежам Западной Европы, сообщения становились все более обнадеживающими, а с вступлением в войну союзников зазвучали и вовсе оптимистично.
Буржуазная пропаганда
Русская редакция на «Голосе Америки» была создана почти 80 лет назад, в 1947-м. В нынешних юбилейных высказываниях звучат заявления типа «и сразу же ее передачи стали основным источником альтернативной информации для советских граждан. Многие люди по вечерам сквозь треск эфирных помех и вой глушилок, напрягая слух…»
Уточним. Едва появившись в эфире, заокеанская радиостанция не могла стать источником альтернативной информации для многих в нашей стране.
Во-первых, покончив в 1945-м с Гитлером, именно в 1947-м бывшие союзники в войне горячей развязали войну холодную, став противниками. «Голос Америки» советская пропаганда немедленно объявила «вражеским идеологическим центром».
Еще жив был «вождь и учитель всех народов» и созданная им система тотальной слежки и доносительства. Припасть к альтернативному источнику, чтобы потом, благодаря патриотическому порыву бдительного соседа по коммунальной квартире, оказаться в длинном ряду иностранных шпионов и много лет созерцать северные пейзажи на одном из островов ГУЛАГа — такая перспектива привлекала далеко не каждого.
Но была и еще одна, сугубо техническая причина. В 1947 году советская промышленность еще не успела наладить массовый выпуск коротковолновых радиоприемников. В домах горожан это вообще была редкость и по большей части являла собой образцы, вывезенные в качестве трофеев из поверженной Германии.
Кстати, вероятно, именно поэтому в мемуарной литературе о послевоенном времени тема увлечения западными радиоголосами почти не звучит. И первые десять лет существования в эфире на русском языке «Голос Америки» был разве что предметом пристального внимания советских спецслужб, однако не имел сколько-нибудь существенного влияния на умы и настроения граждан нашей страны.
Взгляд со стороны
Но умер Сталин. Продолжалась послевоенная жизнь, в которой человек существовал одновременно в двух измерениях.
Официальная пропаганда бодряческим, рапортующим тоном с утра до ночи вещала о «твердой поступи советского народа по пути в светлое будущее».
Реальность с этим будущим не очень торопилась, предлагая, напротив, море нерешенных социально-бытовых проблем и вопросов без ответов.
В этой ситуации «Голос Америки» с его сторонним взглядом на нашу жизнь оказался для многих людей весьма кстати. Тем более что к тому времени ламповые коротковолновики «Балтика», «Урал», «Рекорд» были вполне доступны.
Комментарии «Голоса Америки» к событиям, разыгравшимся на ХХ съезде КПСС, слушали уже действительно многие. И для большинства они прозвучали как откровение.
Это было удивительно, поскольку информация, летевшая с другого конца земли, по содержанию ничем не отличалась от той, что преподносило московское радио: доклад Хрущева, разоблачение культа Сталина, репрессии, расстрелы ни в чем не повинных, восстановление законности.
Только вместо надрывно-патетического «партия нашла в себе силы честно и бескомпромиссно вскрыть пороки» дикторы «Голоса» говорили со слушателями спокойным, доверительным тоном, как с умными людьми, способными без посторонней помощи и нажима оценить значимость происшедшего, понять, что в стране теперь должны начаться очень серьезные перемены. Вопрос — какие?
В отличие от коммунистических средств массовой информации, насквозь тенденциозных, сотрудники русской редакции «Голоса» предлагали качественно иное отношение к факту.
Вместо упертого «так решила партия» (читай: «иначе быть не может») делалось сообщение со ссылкой на конкретный источник, а затем следовал комментарий одного-двух компетентных лиц, высказывавших свое суждение.
Это порождало ощущение какой-то еще одной, скрытой от нас правды, приглашало к размышлениям, собственной, свободной оценке. Но как раз внутренняя раскрепощенность, всякого рода личностные проявления встречались в штыки тоталитарной идеологией и объявлялись антисоветчиной.
Время популярности
Для американских радиожурналистов не существовало закрытых тем, что, естественно, вызывало раздражение советских властей.
Так было, например, в начале 1960-х, когда во многих регионах России разразился тяжелый продовольственный кризис.
В то время, когда все средства массовой информации страны наперебой передавали и печатали репортажи и сообщения ТАСС о «новых значительных успехах тружеников сельского хозяйства», в магазины выстраивались километровые очереди хмурых людей — за молоком, хлебом, мясом. Именно эти очереди и причины, их породившие, становились предметом внимания комментаторов «Голоса Америки».
Такие передачи, с одной стороны, увеличивали популярность радиостанции, с другой — вызывали ненависть к ней со стороны властей, которые были не в состоянии оперативно изменить к лучшему экономическую ситуацию в стране.
Время действительно большой популярности «Голоса Америки» в СССР — 1960-е — середина 1980-х. Практически весь период так называемого застоя.
Государство тратило немалые средства на техническое подавление трансляции передач этой радиостанции. В разных районах устанавливались «глушилки» — специальные устройства, создававшие в эфире на частотах вещания «Голоса» непрерывный, монотонный вой, забивавший речь дикторов.
Тем не менее каждый вечер огромное количество людей усаживалось как можно ближе к приемникам, чтобы услышать, к примеру, очередную главу солженицынского «Архипелага ГУЛАГ». Или комментарий «из-за бугра» о наиболее важных событиях в мире: снятие с поста Никиты Хрущева, август 1968-го в Чехословакии, деятельность польских профсоюзов, здоровье старцев из Политбюро ЦК КПСС, правозащитное движение. Или о том, почему наши космические корабли и военные самолеты — лучшие в мире, а автомобили — худшие…
Это была упорная, молчаливая борьба населения страны с властями за информацию. Порой в ней происходили вещи, которые и сегодня, спустя десятилетия, трудно объяснить.
В ночь с 25 на 26 июля 1980 года одной из главных тем «Голоса», кроме отказа США от участия в московской Олимпиаде, была внезапная смерть Владимира Высоцкого. Об этой поистине всенародной утрате к тому времени сообщила коротким соболезнованием, если я не ошибаюсь, только «Советская культура». И поэтому можно себе представить, сколько людей, потрясенных смертью любимого барда и актера, той ночью прильнуло к своим приемникам.
«Голос Америки» передавал песни Высоцкого, его интервью, записанные в разное время, высказывания друзей, коллег актера по Театру на Таганке, просто поклонников его творчества. Слушать было трудно — глушилки старались вовсю. Но сквозь их сверлящий вой все-таки прорывался хриплый баритон поэта.
И вдруг в эфире раздался истеричный мужской вопль: «Всем, кто слушает «Голос Америки»! Немедленно выключите ваши радиоприемники! Эта радиостанция — подрывной идеологический центр, деятельность которого направлена против нашего государства! Напоминаем вам об ответственности за прослушивание передач «Голоса Америки». Немедленно выключите ваши приемники!..»
Что это было? Дурацкая выходка пьяных радиохулиганов? Или какой-то неизвестный служака выполнил такой вот необычный приказ всемогущего КГБ? Если так, то единственное, чего они добились, — расписались в собственном бессилии.
«Стучите, юноша, стучите!»
Вообще надо признать, что регулярное прослушивание «вражьих голосов» в застойные годы не поощрялось, но и не запрещалось. На этом, кстати, можно было заработать некоторый политический капитал. Достаточно было начать на работе или в институте нести всяческую околесицу — противную тому, что вечерами звучало на коротких волнах. И довольно скоро тебя начинали характеризовать как человека стойкого и подкованного.
Не стоило только особенно широко распространяться о своем увлечении информацией «оттуда». Иначе можно было стать легкой добычей чекистов.
В университетские годы один близкий мой приятель позволил себе забыть про это правило. Весельчак и умница, потомственный интеллигент и стихоплет, талантливый математик и кавээнщик, парень этот славился еще и как коллекционер анекдотов. Коллекция, в частности, пополнялась из передач «Голоса Америки». Об этом знали многие вокруг.
В один прекрасный день к этому моему дружку в университетской курилке подошел незнакомый человек в штатском, представился по имени-отчеству, показал удостоверение майора госбезопасности и предложил побеседовать с глазу на глаз.
Встреча состоялась в одном из номеров центральной гостиницы города. Майор похвалил парня за успехи в учебе и активность в общественной жизни вуза, а затем прочел короткую лекцию о сложности политического момента и идеологической борьбы.
Закончил свой спич майор заявлением о том, что в столь сложной обстановке органы очень рассчитывают на помощь таких людей, как мой приятель.
— Это, простите, в каком смысле? — робко поинтересовался он, уже начиная понимать, к чему идет дело.
— А в прямом. Вы человек известный, вокруг вас всегда много молодежи, бываете в разных компаниях. Органам важно знать как можно больше о настроениях в студенческой среде. Будем время от времени встречаться, станете нам рассказывать про то, где были, с кем встречались, о чем говорили, не говорил ли кто чего лишнего.
И не отказывайтесь. Выбора у вас нет. Либо соглашайтесь, либо отберем мы у вас записную книжечку с коллекцией анекдотов, а дальше, сами понимаете, — комсомольское собрание: слушал вражеские голоса, распространял сведения, порочащие наш общественный строй, не достоин быть в рядах передового отряда молодежи.
До тюрьмы на первый раз, конечно, не дойдет, но и университета вам не видать как своих ушей. Не жалко? Вам ведь образование надо получать, специальность, жизнь устраивать. Так что идите и действуйте. Встречаемся через две недели. Я вам позвоню…
Не знаю, как обстояли дела у парня на ниве доносительства, — он довольно скоро переехал в другой город, а теперь уже давно живет за границей. Но как его завербовали в стукачи, конечно, запомнил на всю жизнь.
Час джазового короля
Но все-таки мы слушали «Голос Америки». И если говорить о приоритетах, то после программ новостей это был, конечно же, «Час джаза с Уиллисом Кановером».
Пожалуй, все наши джазовые музыканты, которым сегодня за 60, в прямом смысле слова выросли на этих передачах. Бархатистый бас Кановера несколько раз в неделю в определенное время начинал звучать на фоне оркестра Дюка Эллингтона, исполнявшего одну из своих самых знаменитых мелодий.
В те годы у нас в стране серьезной литературы об этом виде музыкального искусства было мало, а записи великих музыкантов, если и выходили на пластинках, то редко и отрывочно. Поэтому ведущий «Голоса Америки» стал для нас настоящим просветителем.
Большего авторитета в джазе для нас не было, да, пожалуй, и быть не могло. Казалось, он знал об этой музыке все.
Информация, которую нес Кановер, была глубокой по мысли и изящной по форме. За короткое время он каким-то непостижимым образом умудрялся ввести слушателя в историю того или иного направления, познакомить с творчеством исполнителя, учил слушать и слышать тонкости импровизации, изыски индивидуальных стилей.
Армстронг, Фитцджеральд, Гарнер, Питерсон, Брубек, Холидей, Бейси, Колтрейн, Крупа, Паркер… Имена этих и многих других звезд американского джаза становились известными нам благодаря деятельности Уиллиса Кановера.
Мавр может быть свободен
«Голос Америки» уходит из эфира. Говорят, что это решение правительство США приняло в связи с изменением внешнеполитического курса. Его, правительство, теперь куда больше заботит мусульманский мир. Что ж, ему видней.
«Голос Америки» был составной частью жизни нескольких поколений в нашей стране и оказал свое влияние на их мировоззрение. Он выиграл битву с глушилками и стал никому не нужен. Как у Хемингуэя — победитель не получает ничего. За последние 40 лет интерес к нему в нашей стране упал едва ли не до нулевой отметки. Гласность, знаете ли, свобода слова, демократизация.
Ну да бог с ними, сравнениями. Мы научились, что правда то правда, сами о себе говорить куда более остро, драматично и даже зло. Солженицына сегодня свободно можно купить в любой книжной лавке. Нет проблем. Наши правозащитники с тоской смотрят на себя в зеркало — они постарели и поскучнели. В наших магазинах уже давно нет очередей…
Все. Мавр сделал свое дело и может быть свободен. Помянем его. А чтобы не грустить, поставим диск старика Гленна Миллера. Роскошная музыка…
Фёдор Шорыгин